Бульдожья схватка - Страница 3

Коньячок и в самом деле оказался отменный, без малейшего сивушного жжения. Петр выпил до дна скорее по обязанности — глядя, как братец в два глотка жахнул свой, не без некоторой неловкости помаячил вилкой над блюдечками и тарелками. Если вдумчиво прикинуть, эта вечерняя закусочка обошлась в его полугодовое офицерское жалованье, включая все надбавки — это ежели не считать самого коньячка, он, как-никак, не был законченным вахлаком и примерно представлял, сколько сейчас стоит литровая бутылка «Хеннесси».

— Давай-давай, — поощрил Павел. — Не в ресторане, где нужно на цены оглядываться… Цепляй вон ту.

— Это еще что? Змея — не змея…

— Это рыба минога, — разъяснил Павел. — Или не совсем рыба, типа угря… Но вкусна. Оцени.

— Вкусна, — прожевав, согласился Петр.

— Ну, забрало?

— Н-ну…

— Ты плечиками не пожимай. Если не забрало, сейчас живенько повторим… Держи. За приезд мы уже махнули… давай, что ли, за твое вольное существование? Ты ведь, я так понимаю, окончательно откинулся из бывшей непобедимой и легендарной?

— Все, — кивнул Петр.

— А это что за пряжечка? С римскими цифирками?

— Двадцать пять лет беспорочной, изволишь ли видеть, службы, — усмехнулся Петр. — Опять ввели, по царскому образцу.

— А… Слыхал что-то такое, но на человеке еще не видел. — Он с живым интересом присматривался. — Однако, иконостас…

— Да брось, — отмахнулся Петр. — Орденов только три, остальное — юбилейки и за выслугу…

— Все равно красиво. Я тут сам собрался насчет чего-нибудь такого очередного похлопотать — на некоторых импортных гостей просто-таки убойнейше действует, когда в петлице ленточки… Только руки никак не доходя г. Значит, ты теперь у нас совершенно вольный человек… Вольный сокол.

— И, можно сказать, гол как сокол, — вырвалось у Петра.

Он тут же выругал себя за это. Решит еще, что прошу денег, а ничего подобного и в мыслях нет. Видит бог, даже у родного брата в жизни не просил денег и нет намерений просить.

И поспешил исправить невольный ляп:

— Вообще-то, это только по сравнению с тобой, брательничек. Есть кое-какие накопления, поменял на доллары…

— Ух ты! И много?

— Ну, тысяч пять есть.

Он надеялся, что прозвучит это солидно. Очень хотел, чтобы прозвучало солидно. Увы… Пашка ничего не сказал, словечка не проронил и лицом не изменился, но в глазах что-то такое на миг мелькнуло, отчего пять тысяч долларов, лежавшие в тщательно заклеенном конверте, показались грошиком. И никакой солидности. В этом доме нет у тебя никакой солидности…

— Сумма, — проронил Павел без выражения. — А как насчет спутницы жизни?

— Ну, с Юлей я семь лет как в разводе…

— Ох, брательник! — досадливо поморщился Павел. — Ну не настолько ж я чурбан бесчувственный и беспамятный, чтобы не помнить этапные вехи из жизни родимого брата… Что с Юлей развелся — представь, помню. И что семь лет как

— тоже помню. Я про день сегодняшний.

— Есть одна женщина… — сказал Петр осторожно. — А собственно… — коньяк все же подействовал, сняв тормоза. — Ситуация такая, что до сих нор неизвестно. есть она или нет. Не определилось.

— Будешь определять?

— Попытаюсь. — кивнул Петр.

— А вообще планы на будущее?

— Н-ну… Погощу вот у тебя, пока не надоем, а потом вернусь в Новосибирск. Обещали пристроить. Замначальника службы безопасности на немаленьком заводе, завод с грехом пополам и сейчас ухитряется выживать…

— Это который?

— Нынче он зовется АО «Борей». Бывший…

— Да знаю, — прервал Павел. — Имел я с ним дела и когда он был бывший, и когда он стал АО. Вообще да, этот выживет. Зарплатка, как я понимаю, не меньше тыщи?

— Обещали полторы.

— Аж шестьдесят баксов… Нехило.

— Для меня, извини, весомо. Плюс премиальные, еще надбавки какие-то… Обещают квартиру, если все хорошо сложится, можно будет ее потом приватизировать за небольшие деньги…

— Тоже неплохо, — кивнул Павел.

— Ну, «шестерочка» есть, если ты помнишь. С гаражом теперь будут проблемы, но стоянку подыскать нетрудно.

— Другими словами, на улицу тебя, голого и босого, не выкинули, — рассудительно заключил Павел. — В перспективе и работа, и хата, и колеса есть… А она кто? Эта, про которую пока что неизвестно?

— Бухгалтер. В том самом заводоуправлении, то бишь АО.

— Это хорошо, — задумчиво протянул Павел. — Сможет крепкой рукой вести домашнюю экономику… Ты не думай, я не смеюсь. Да боже упаси! Ежели взглянуть с одной стороны, Петя, то все у тебя складывается просто-таки прекрасно: работа гарантирована, в перспективе приватизированная хата, на супружеском фронте тоже, будем надеяться, грядут положительные подвижки… Вот только, брательничек, есть еще и другая сторона. И ежели взглянуть как раз с этой самой другой стороны, то мы узрим и не такую уж радужную картину. Сотня баксов в месяц и старая «шестерка»…

— Ну, когда все устроится, подыщу что-нибудь получше…

— Ага, вместо старой «шестерки» — новую? Или, подымай выше, «Волгу»? Слабовато, братан… Ты не сердись, но слабовато. По нонешним временам.

— Все относительно, — пожал плечами Петр, в общем все это выслушавший без малейшей обиды, как-никак ему было не двадцать и былой амбициозный юнец давненько затерялся среди призраков минувшего. — По сравнению с тобой я, конечно, нищеброд, но на фоне миллиончика-другого сограждан — и вовсе сущий Рокфеллер.

— Обиделся?

— И не думал.

— Честно?

— Да честно, честно, — сказал Петр беззаботно. Подцепил тяжелой серебряной вилкой — определенно антикварная — прозрачный ломоть белорыбицы и отправил в рот. — Сроду завидущим не был. Мне и на своей ступеньке удобно.